В Петербурге дождь идет из неба

— Спрячь меня, дождь, от назойливых глаз, пусть я до нитки промокну… — напевала девчонка, шлепая по лужам. Она подняла глаза и увидела небо — серое, как дым. Мокрый от ливневого дождя плащ цеплялся за колени. Ботинки промокли. Зонта не было.

«Дождь смывает все печали», подумала она и заплакала. Слезы катились по щекам, ресницы дрожали, жалкая улыбка тронула губы. «Везде в мире дождь идет из туч, и только в Петербурге — из неба». Она вздохнула и утерлась ладошкой. Ну и пусть, всё вышло так, как вышло. Значит, судьба. В конце концов, жизнь все расставит по своим местам. И глядя на небо, необязательно молиться. Можно чувствовать единство с ним, с его глубиной и ширью.

— Небо, не плачь, я же не плачу, — пробормотала она и махнула рукой проезжающей маршрутке. Забившись в угол и глядя на стекающие по стеклам крупные капли, она думала, что все равно когда-нибудь станет счастливой. Откроет миру свое сердце и скажет: прекрасный мир, смотри, как я прекрасна!

Дождь шел не переставая. На лужах круги разбегались, не успевая добраться до краев, сменялись новыми. Воробьи сидели, нахохлившись, на голых ветках. Мокрая собака распласталась под навесом, устало провожая глазами нечастых прохожих. Один, двое уже были массой в этой одинокой пустыне мокрого асфальта

Она вылезла у пляжа. И пошла по песку, наблюдая за водяной поверхностью, беспокойной от дождя. На берегу стоял песочный замок. Медленно оплывали его башни, под напором ветра сползали к низу крепости и бастионы. Терялась защита — пусть даже мнимая, песочная. Девчонка постояла около него, глядя на размытые дождем канавки и ямки из песка, погрустила о скоротечности и пошла прочь. Нечего было терять и не на что надеяться. Только одно и осталось — собственное достоинство.

Дождь победил. Природа подчинилась стихии: поникли остатки листьев на деревьях, пожухлая трава стояла залитая водой. Под дождем гибли последние осенние цветы. Зеленый цвет Эрмитажа потускнел и казался серым. Этот город без солнца располагал к чувству обреченности. Но даже оно не могло удержать гордость и стойкость: «я ими всеми побежден, и только в том моя победа». Петербург давал ей странную энергию. Каналы и набережные несли не столько промозглость и гниль, сколько твердость и спокойствие. Высокая влажность воздуха облегчала дыхание. Хотелось вдохнуть его микроскопическую толику и выдохнуть — любовь. Только она и давала ей силы.

Девчонка любила в этом городе гармонию и покой, сдержанность площадей и колоннад, застывшие порывы рвущихся коней у Манежа и на Фонтанке и ласковый шелест воды по граниту. Дождь подчеркивал его величие, сметая все проблемы в область житейской суеты.

Она старалась видеть его разность под дождем и без него, в утренние часы и час вечернего покоя, в состоянии смятения под напором людской толпы и в момент вдохновляющей грозы. Дождь стал для нее такой же частью этого мира, как она сама. Он выражал петербургскую грусть и ностальгию, мелко и беспрерывно сыпля свои крошечные осколки на красивейший из городских пейзажей.

Старалась ни о чем не думать, она вошла в свой подъезд, закрыла за собой дверь и села на подоконник. Окно смотрело в другую стену без окон, дома в старой части города были построены плотно и сжато. Двор-колодец смешил своей геометрической ясностью. Но кусочек неба был виден из окна, и оно сыпалось сверху дождем.

Были видны нитки капель, сливавшиеся в сплошную занавеску. Девчонка завернулась в плед и долго сидела, размышляя о том, что делать дальше. Дождь не мешал ей, он мерно стучал по подоконнику, и она обретала в его ритме новый темп собственных мыслей. Потом она уснула.