Прости меня за дождь

Он всё время просил прощения. Это становилось даже смешным. «Извини меня», — говорил он, заглядывая ей в глаза, когда перед кассой с билетами в кино выстраивалась слишком длинная очередь, или когда его говорливый сосед по комнате не давал им побыть вдвоём, или когда перед самым их носом закрывалась дверь отходящего автобуса, или когда в магазине не находилось её любимого белого шоколада…

Ей это нравилось. Ещё никто не относился к ней так трепетно. А к ухаживаниям она привыкла. Она могла выбирать. У неё был какой-то волшебный ключик, один поворот которого мог отворить двери любого сердца. Секрет, на самом деле, был прост: она старалась ни к кому не привязываться. Как только она понимала, что думает об очередном кавалере чуть дольше и чаще, чем о ком бы то ни было, отношения с ним сводились на нет. Поначалу это было трудно: непросто видеть полные боли глаза, ещё вчера не чуявшие беды, не находилось и весомых причин для разлуки. Но это было сильнее неё – уйти до того, как тебя окончательно покорят.

Витя не вызывал у неё серьёзных опасений. «Слишком обычный, какой-то даже невзрачный», — в первый же день отметила она про себя. Нет, он не был «ботаником», хотя некоторые типичные признаки у него имелись: очки, рубашки с идеально отглаженными и глухо застёгнутыми  воротничками, бабушкино воспитание, любовь к компьютеру. Он напоминал добросовестного парня из советских фильмов. Не Шурика, но кого-то похожего… Тем не менее, с ним было интересно, нескучно. Он был весёлый, с искоркой. В нём чувствовалась внутренняя сила, которая сразу подавляет и приручает даже самых вольнолюбивых женщин.

Было весело, но влюбиться она не боялась: «В таких не влюбляются». К тому же, на горизонте снова возник Костя – первая её любовь. Наверное, именно из-за Кости она перестала доверять парням, слишком боялась новой боли. Прошло уже три года с тех пор, как они расстались дождливым августовским днём, и Костя вернулся, как будто ничего не было. Раз в неделю он звонил ей, говорил, что скучает, каждый вечер присылал: «Спокойной ночи», добавляя к этому игривые обращения, типа, «киска», «ласточка» или «зайка». По выходным выманивал из дому и вёл в дорогие людные места, а после довозил до дома на новенькой иномарке.

Два романа развивались  у неё параллельно, но то, что было с Витей, воспринималось как черновик, репетиция, а то, на что она надеялась с Костей, волновало по-настоящему. Согласно геометрии Лобачевского, две параллельные линии когда-то всё-таки должны пересечься, и это, наконец, случилось. Роман с Костей приближался к кульминации: нежный дождь его воскресших чувств стремительно превращался в ураган, поглощал её целиком и занимал практически всё свободное время. Витя становился  докучлив, невыносим,  черновик предстояло упразднить.

В тот вечер Витя ждал её на лодочной станции, и ещё не знал о том, какой удар ему готовится. В руках его пестрели её любимые тигровые лилии, в голове крутились строчки написанных ночью стихов. Над водой тонко звенели комарики, в душном воздухе пахло дождём.

— Привет, — поздоровалась она и не посмотрела ему в глаза, как обычно. – Лодку уже заказал? Нет? Что же ты тут время терял?

— Это тебе! – Витя протянул цветы.

— Спасибо. Только куда я их дену-то?

Они отдали паспорта, получили жилеты, устроились в лодке, и Витя сел на вёсла. Небо совсем нахмурилось, ветер стих, в немой неподвижности застыли прибрежные камыши, прежде всегда говорливые ивы. Слышен был лишь тихий плеск вёсел, да слабые всхлипы срывающихся в воду капель. Начинался дождь. До «заводи влюблённых» — небольшой уютной гавани за поворотом реки – доплыли в молчании. Она поняла, что здесь, причалив, он как обычно попытается её поцеловать, вздохнула, стряхнула с колен тугие стебли цветов и сказала:

— Витя, это последний раз.

— Что – это? – плохо владея языком, спросил он.

— Мы с тобой вдвоём. Я люблю другого. – Она подняла на него глаза и увидела совершенно окаменевшее, ничего не выражающее лицо.

— Подожди, подожди… — Он снял очки и растерянно потёр глаза. – Я… ничего… не понимаю.

Дождь хлынул мгновенно, по воде пошли круги, и лодка закачалась из стороны в сторону. Их как будто оглушило этим внезапно обрушившимся шумом.

«Что я делаю? – Внезапно промелькнуло у неё в голове, — что я говорю? Ему же так больно!». Раньше она не замечала в себе этой жалости.

— Вот что, — помолчав с минуту, крикнул он, стараясь, чтобы слова его не заглушил дождь, — накинь мою куртку на голову и помогай мне грести! Нам надо причалить к берегу.

Она покорно принялась вычерпывать из лодки дождевую воду. Дождь уже не шёл, а шпарил, надо было думать о спасении, но и сквозь струи она видела напряжённое, какое-то вдруг маленькое, мокрое лицо Вити.

— Он крутой, да? – доносилось до неё из дождя, и она понимала, что всё равно не крикнет громче, чем дождь, что отвечать не надо. – Богатый, наверно? С прикольной тачкой! Я его, кажется, видел. Такой чёрный перец в кожаном. Высок… красив… знает себе цену…

Витино лицо с покрасневшими беспомощными глазами оказалось вдруг совсем близко:

— Но тебе-то цену он – знает ли?

Эти слова подействовали странно, её даже передёрнуло. И вспомнилось почему-то самое неприятное в Косте: боль первой обиды, его привычка первым обрывать разговор, не отвечать на сообщения, его невежество в тех вещах, которые были интересны ей. Лодка внезапно накренилась так сильно, что чуть не перевернулась. Витя одним рывком вернул ей прежнее положение.

— Не дрейфь, мы почти у берега!

На берегу их уже ждал хозяин лодочной станции. Он без конца крестил их мелкими крестами, а как только ребята выбрались, пригласил их в комнатушку и напоил чаем:

— Ох, полголовы, поди, побелело! Дождь-то какой прыткий! Давно такого не было.

Когда ливень стих и они вышли на улицу, она увидела, что Витино лицо опять стало мокрым. Он надел очки, но стёкла их запотели, и трудно было понять: что там, в его глазах.

— Всё-таки уходишь? – спросил он.

Она кивнула.

— Прости меня.

— За что? – Она не знала, что и думать.

— Прости меня за дождь. Надеюсь, ты не заболеешь.

Сама не понимая, что делает, она качнулась, шагнула к нему и обняла – крепко, прощально, и заплакала – в первый раз за три последних года.

Автор — Дубровина Мария.