Ей всего лишь приснился дождь

Нине Ивановне приснился дождь. Слепой, оглушительный, летний. Приснилась она сама, девятилетняя, в деревне у бабушки. То ли от случившегося во сне дождя, то ли отчего-то ещё, но лицо Нины Ивановны, в минуту пробуждения было мокрым.

Весь день находилась она под впечатлением сна, в душе её что-то пело, давно забытое, из детства, или даже из юности, лет из четырнадцати-пятнадцати, когда в первый раз после зимы выходит солнышко.

Нина Ивановна молча выслушала упрёки соседки: «Опять не подмела за собой на площадке! Песку-то сколько наволокла!», радостно поздоровалась  с дворником, заспанным, угрюмым, как это утро. В троллейбусе, чуть припоздавшем, не стала садиться – летящему телу было легко и радостно чувствовать свою невесомость.

В старое здание больницы, где она работала санитаркой, Нина Ивановна вошла с улыбкой. Поприветствовала сонных больных, потирающих после укола поясницы. Напевая что-то весёлое, привычно набрала в ведро воды. Даже туалет, где пахло хлоркой и всем тем, чем обычно пахнет в туалетах, показался ей прекрасным: по полу бегали зайчики, запущенные в мир всё-таки проснувшимся солнцем, в приоткрытую форточку сочился пьянящий воздух весны.

Рутинная работа совсем не обременяла сегодня Нину Ивановну. Всё делалось споро, как в молодости. Она буквально любила нынче больных. Не терпела, не выносила их, скрепя сердце и, задержав дыхание, а именно любила, сострадая им и радуясь вместе с ними новому утру.

— Ты сегодня задорная какая-то, Нина Иванна! – подмигнув ей  подслеповатым глазом, сказал Николай Никитич Островов, вторую неделю лечившийся  у них от язвы желудка.

— Мне, Ник-Ник, сегодня сон хороший был…

— Поди, целовалась с кем?

— Не-ет… — засмеялась она. – Лучше! Приснился дождь… Представляешь?

—  Эка невидаль! Ну, мне тоже дождь снится. Вот если б тебе приснился дождь из баксов, тогда другое дело. Можно бросать всю эту шарашку, вместе  с нами со всеми и с утками с нашими – и переселяться, значит, в  царство снов…

— Нет. В царство снов мне ещё рановато. И я это поняла там, во сне, внутри сна. Я там была совсем девочкой, и так мне было хорошо под дождём, как будто это не дождь на меня проливался, а мамины руки косу заплетали… — Лицо Нины Ивановны нежно зарумянилось.

— Ну, ты даёшь, Нин Иванна! Оно, конечно, всё бывает… По весне-то. Но чтобы так!..

Она не сердилась на старика, ей даже приятны были его шутки. Приятно было, что сквозь боль и скуку больничного житья, и в него, как в вечно живую землю, пробивались лучики веселья.

Доработав до конца своей смены, Нина Ивановна отправилась в душ. И в этой проржавевшей душевой кабине, где вода всегда была одинаковой, далеко не комнатной, температуры, она снова увидела призрак нынешнего сна. Стоило только закрыть глаза, поглубже вздохнуть и изо всех сил захотеть, чтобы снова приснился дождь!

Он приснился ей опять. Голубой, быстрый и прохладный. Вода из больничного душа или ласковые струи детского воспоминания – не всё ли равно, если ты умеешь чувствовать счастье, впитывать его всеми фибрами, порами и жабрами своей души.

В этот день должно было произойти что-то необыкновенное, что-то очень доброе и хорошее, но Нина Ивановна почему-то была уверена, что это хорошее уже произошло. Никто не придёт к ней в гости, не будет никаких особенных подарков – хорошее нельзя будет потрогать или положить в кастрюлю, но и незримое, оно останется с Ниной Ивановной навсегда.

«Пустяки! Ведь ей всего лишь приснился дождь», – скажете вы. Да. Но именно с таких вот пустяков начинается порою новая жизнь.

Автор — Дубровина Мария.