Это был поцелуй дождя

— Когда я буду дитё рожать, буду представлять себе эту траву и небо, — говорит мне Зойка, сидя в некошеной траве за бабушкиным домом и обнимая коленки. – Их, говорят, очень больно рожать. Я по телевизору видала — так жуть просто!

И там, в роддоме, всё ведь, наверно, жёсткое такое, казённое: белые стены, белые койки. А Наташка рассказывала, что вообще на столе рожают.

— Ну и?

— Ну и страшно же! А я зажмурюсь и вспомню, как мы с тобой тут сидели. – Зойка опрокидывается вдруг на спину. – А лучше вот так: как я лежала в травах! От земли такая сила… Кузнечики стрекочут, пахнет чем-то добрым. Вокруг всё жёлтое и зелёное, весёлое, а над головой – синее небо!

— Это ты хорошо придумала! – говорю.

Зойка молчит, жуёт травинку, смотрит в землю. И я удивляюсь: откуда в её двенадцатилетней головке такие мысли?

— А когда умирать буду, знаешь, что вспомню?

— Что?

— Поцелуй…

Недоумённо смотрю на неё. Уже и поцелуй! Хотя, они ведь в детском саду уже целуются…

— И что же это был за поцелуй?

— Поцелуй дождя! Зойка вспархивает над землёй, подскакивает, машет руками, объясняя мне:

— Представляешь, это на самом деле было. Кажется, как будто небо меня поцеловало! Воскресенье было. Мне восемь лет. Лето, лагерь в лесу. И – родительский день. И дождь. А все расстроились: хотели сделать для родителей концерт на улице, на речку сходить…

Но дождь на целый день зарядил. А мне, сама знаешь, ждать всё равно некого было, поэтому я даже обрадовалась, что дождь. Когда у нас родительские дни бывали, я одна в комнате оставалась, читала книжки.

А тут мне что-то купить внизу захотелось: мороженое, кажется. Спускаюсь в вестибюль, а там полно папаш и мамаш. Все своим что-то привезли, расспрашивают: «Как дела? Тебя никто не обижает?».

А со мной Ленка жила, вредная такая, толстая. Так она как поехала жаловаться: и воспитательница ей не нравится, и кормят плохо, и девчонки с ней игрушками не делятся. Тьфу!.. А мать сразу вскипела, директрису стала требовать. Обидно! Это ж мы от Ленки страдали, а не она от нас.

Но были и хорошие картины: у одного мальчика такие мама с папой были – закачаешься. Все какие-то бесформенные, грустные, старообразные, а эти такие молодые, классные, подтянутые, шутили с ним! И не сюсюкали, а даже наоборот. Мне, честно говоря, этот мальчик очень нравился. Стасик его звали. Ну, и, короче, позавидовала я немножко. И немножко заплакала…

Ну, я ж тогда маленькая была! Зойка пожимает худенькими плечами, ёжась внутри своего сиротства, а мне всё не терпится узнать, что же это был за поцелуй дождя.

— И я выбежала на улицу. Так-то нам под дождь не разрешали, но всем не до меня было. Забежала за веранду, где берёзы росли, села почему-то у корней, прижалась к дереву, реву. И так мне себя жалко стало, и так горько, что не могу успокоиться!..

И тут как будто голос какой-то нежный: «Зоюшка, заюшка! Не плачь!». Смотрю: нет никого. Но почему-то не испугалась. И дождь льётся, как будто окутывает меня водой, только не холодно совсем. А потом мужской голос: «Ты наша дочка! Ты в кругу наших рук. Так было в твоём раннем детстве, когда ты ещё плохо стояла на ножках. Мы с мамой брались за руки и заключали тебя в кольцо. А потом кружились и пели для тебя».

И я всё вспомнила, о чём мне голос говорил! Так и было: и папу, и маму, и как они пели! А голос дальше: «Не плачь. Ничего не изменилось! Мы всегда с тобой. Ты вечно будешь в кольце наших рук! Вечно! Вечно! Вечно!».

Я обрадовалась, стала кричать, звать их, но больше они ничего не сказали, только к щекам прикоснулось что-то тёплое и такое… даже не знаю, как сказать… самое лучшее! Как мамины губы! Это был поцелуй дождя!

Вот сказала тебе, и щека словно горит, как тогда!.. Как думаешь, приснилось мне?.. Я смотрю на Зойку и не знаю, что сказать: в горле у меня ком.

— Нет, — говорю, — не приснилось. Это самый прекрасный поцелуй, который у тебя был и будет. Поцелуй дождя. Он на всю жизнь! И, не зная, как сгладить перед ней вину свою, что у меня-то всё по-другому, добавляю:

— У меня никогда не бывало такого. Счастливая ты!

Автор — Дубровина Мария.