Приснился дождь

А вчера Егору приснился дождь. Тёплый-тёплый, невозможный, вкус которого давно стёрся из памяти, как аромат материнского молока. Ему снилось, что их только двое на земле: дождь и Егор.

И он, Егор Шалыгин, совсем не чувствует своего тела и возраста, а чувствует только, как сквозь него проходит светлая дождевая музыка. Ну, приснился дождь, и приснился! Что же тут такого? Надо вставать, чистить зубы, завтракать, собираться на работу.

И в кромешной жаре, такой нервозной, жуткой, безвыходной, надо собрать себя по частицам и вывести за дверь. У людей — отпуска, а ему, Егору, пока не положено – он только четыре месяца отработал на новом месте…

По вечерам, когда ни на что, кроме тыканья кнопочек в компьютере, сил уже не остаётся, Егор завидует друзьям и одноклассникам, самодовольно выставляющих на автаре себя на волнах морских, себя на фоне водопадов, себя с аквалангом.

«Зато какой замечательный мне приснился дождь! – думает Егор, — жаль, его не сфотографируешь, не покажешь… Он как будто внутри меня». Егор поводит плечами, вспоминая прохладную дрожь своего сновиденья, и ему хорошо, ему кажется, что жить – можно.

Холостяцкие кухни похожи одна на другую. Егор разбивает в грязную сковородку одно яйцо, спохватывается, что забыл полить масла, солит, отрезает ломоть зачерствелого, с островками плесени, чёрного хлеба. Допивает вчерашний чай, ночевавший в бокале, стоя подковыривает слезящийся глазок яичницы, обжигается, при этом коротко крикнув.

Егору невкусно, но это и неважно: есть совсем не хочется. Хмуро осмотрев себя в зеркале: «Кажется, щетина ещё не катастрофически страшна!», Егор решает не бриться. Сомнамбулически пройдя сквозь спальню, находит брюки, рубашку, что-то, похожее на носки…

А как хорошо было бы выйти из дому без ничего, как в том сне, когда ему приснился дождь! На улице ещё хуже, чем дома. По канавам спят без задних ног собаки, мамаши тащат куда-то упирающихся малышей, хмурые люди недовольно выносят мусор, скрипя зубами, шагают на работу.

Какая-то пенсионерка зябко кутает плечи в пуховый платок. Егор недоумённо смотрит на неё целую минуту: «Бывает же!». Он думает, что у каждого, в сущности, своё восприятие реальности, и что, стоит отключиться от маленького города с маленькой жарой, как ощутишь себя совсем иным: лёгким, солнечным и счастливым.

— Мне приснился дождь! – сообщает Егор разместившемуся на углу молочнику, единственному, на чьём лице он видит улыбку. – Знаешь, старина, это было круто!

— Молочка не хочешь? – дружески отвечает молочник, как будто понимает, о чём идёт речь. – Свеженькое. Холодненькое!

— Если холодненькое, то — давай! Егор покупает маленькую банку молока и прямо тут, при молочнике, выпивает её залпом, с жадностью. Молоко изумительно свежее, не похожее на всё вокруг. Оно пахнет коровой. Егор на минуту представляет её: дородную, белую, с чёрными пятнами, с мухами, облепившими ей хвост и спину вдоль хребта. Вымя у коровы огромное, до самой земли.

Они вообще похожи: корова и земля. У коровы есть телёнок, любовно прикладывающийся к вымени мягкими доверчивыми губами. И она спокойно, с чувством безграничной ласковой тоски и силы, делает своё дело: смотрит вдаль, жуёт траву – скромную, какая уродилась в это жаркое лето, поит молоком телёнка.

Егор представляет всё это, и ему становится вдруг несказанно хорошо. Так же, как во сне (в тот самый миг, когда ему приснился дождь), или как в первые дни жизни, или — до жизни… Так, как было миллион лет назад в травяной колыбели, в солнечно-земляной утробе матери-земли.

Автор — Дубровина Мария.